Олег Рыбкин: "Никогда никого не раздевал на сцене просто для того, чтобы вызвать скандал"
30 января 2009 г.

Спектакль Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина "Чайка" по пьесе А. П. Чехова, поставленный главным режиссёром театра Олегом Рыбкиным, примет участие в национальном конкурсе "Золотая маска" в трёх номинациях: "драма — спектакль большой формы", "драма — работа режиссёра" и "драма — работа художника". Фестиваль пройдёт в Москве с 27 марта по 17 апреля нынешнего года. Об успехе красноярского театра (а попадание в номинацию такого крупного театрального смотра, как "Золотая маска", это уже большая победа), а также об успехах, проблемах, удачах и неудачах Красноярского драмтеатра мы беседуем с Олегом Рыбкиным.

- Стало ли номинирование "Чайки" на "Золотую маску" для вас неожиданностью?

- Отчасти. Но думаю, это была подготовленная неожиданность. После просмотра "Чайки" столичными критиками возникла ситуация, которая позволяла нам рассчитывать на то, что мы примем участие в этом фестивале. К тому же сразу была отмечена работа художника Игоря Капитанова, что для меня очень важно.

- Ваша интерпретация чеховской пьесы, на мой взгляд, расколола театралов на тех, кто за и кто против. Вы были готовы к такому восприятию "Чайки"?

- Честно говоря, ожидал более острой реакции. Не уверен даже, что так уж сильно раскололась красноярская аудитория. Она просто оказалась не слишком готовой к этому. Не было той остроты реакции, когда начинают ругаться, кричать, выходить из зала, бросаться сумочками или платочками. Да и в самой "Чайке", как ни странно, каких-то резких вещей не было: обнажёнки, мата и всего того, что способно привести людей в состояние внутреннего протеста с переходом в протест внешний.

- Ещё один, связанный с "Чайкой", интересный момент: вы сломали актёрское амплуа, скажем, у Владимира Пузанова, который до этого работал исключительно как актёр комический. Насколько это было сложно и необходимо для самого актёра?

- Владимир Пузанов поверил, что это может случиться, он захотел поменять стереотип восприятия себя зрителем. У этого артиста есть драматические данные, и в своё время они были использованы в спектакле "Весёлый солдат".

- Существует расхожая фраза о том, что зрителя нужно воспитывать, но можно ли это делать, имея в миллионном городе один драматический театр, работающий безо всякой конкуренции?

- Конечно, это неправильно, но так случилось, исторически или по каким-то иным причинам, что в Красноярске не образовалось какого-то количества альтернативных театров, поднявших головы во время перестройки и получивших возможности, помещения. В Новосибирске, в Екатеринбурге, во многих городах России возникли такие театры — а в Красноярске подобного не произошло. Видимо, не оказалось в тот момент ярких художественных лидеров, которые могли бы противопоставить себя и своё творчество существовавшему в то время официальному театру.

- Держите ли вы как главный режиссёр театра нить репертуарной политики в своих руках, или она всё-таки временами выскальзывает в угоду коммерции?

- Давайте посчитаем. Мой первый спектакль — "Таланты и поклонники". Следующая история — "Король Лир". Далее — "Трёхгрошовая опера", "Чайка". И наконец, "Трамвай "Желание". Так о чём мы говорим? Если на пять спектаклей очень серьёзного репертуара нашего театра приходится один-два, которые учитывают вкусы людей, видящих в театре только возможность лёгкого развлечения и приятного проведения времени, это говорит только о том, что мы стараемся соблюсти необходимый баланс интересов.

Иначе театр просто окажется в гордом одиночестве, потому что без денег, которые мы зарабатываем на спектаклях, скажем так, более легкомысленного содержания, мы не сможем поставить что-то другое. Это обдуманная репертуарная политика. У нас с дирекцией в этом плане полное взаимопонимание.

У нас, слава богу, нет проблемы со зрителями: в театр Пушкина ходили, ходят и, надеюсь, будут ходить, несмотря на всякие авангардные веяния. Но есть проблема воспитания следующего поколения зрителей, а "Чайка" — один из этапов. Если же говорить об эпатаже, то, конечно же, кого-то могут эпатировать и слова, произнесённые со сцены. Тоже повод для дискуссии. Например, меня не совсем устроил перевод "Трамвая "Желание", и я, заглянув в английский текст, увидел, что он гораздо жёстче, там есть слова, которые не вошли в советский перевод.

Если вы вспомните, что мы делали на фестивале "ДНК" в программе "Запретный плод", — там были и слова покруче, и неполиткорректные высказывания имели место. Но, опять-таки, это ситуация, которая связана с готовностью культурного слоя города воспринимать это не как эпатаж, а как некоторый элемент художественного смысла. За всё время работы в театре никогда никого не раздевал на сцене просто для того, чтобы вызвать скандал, никогда не вкладывал в уста артистов мат, чтобы он прозвучал и все сказали: "Вот, мать твою!.. Что же это происходит в нашем "академическом" театре?!"

- Но ведь театр имени Пушкина не академический?

- Это, конечно, шутка. А театр имени Пушкина, к сожалению, пока ещё не академический. И это уже не шутка, а глубокая несправедливость. И на это есть много причин. Для того чтобы претендовать на подобное звание, при всех творческих успехах, театр не должен иметь финансовых долгов. Пётр Анатольевич Аникин — замечательный директор, очень хорошо это понимает и делает всё возможное, чтобы исправить ситуацию. К сожалению, приняв театр, он до сих пор вынужден гасить долги, доставшиеся "по наследству".

- Вы уже поняли, какой в Красноярске зритель?

- Он очень благодарный к любому яркому проявлению театрального искусства, но, к сожалению, пока ещё трудно меняющий своё мнение относительно спектакля, если оно не совпадает с его собственным видением пьесы. Но, может быть, это и не так плохо? Все остаются при своём мнении, главное, чтобы оно было!

Сергей Павленко, Красноярский рабочий

Назад к списку статей