Драматургическое чистилище
03 июня 2009 г.

Второй фестиваль современной драматургии «Драма. Новый код» («ДНК — дубль II»), состоявшийся в Красноярском театре им. Пушкина при поддержке Фонда Михаила Прохорова, подтвердил — наш зритель готов к восприятию этого пласта драматургии. А сам театр после столь сильного эксперимента — как над самим собой, так и над публикой — вряд ли сможет развиваться по накатанной. Это настоящий переворот сознания.

Поэтапная эволюция

Главный режиссер краевой драмы Олег Рыбкин еще три года назад, как только возглавил красноярский драмтеатр, взял курс на современность. Отличительная черта всех его постановок — будь то по классике или пьесам ныне живущих авторов — они опрокинуты в наше время, обращены к сегодняшним зрителям. Фестиваль «ДНК» стал следующим этапом в этом последовательном развитии.

И поистине революционным — еще год назад, до первого «ДНК», было просто немыслимо представить звучание подобной лексики со сцены старейшего театра края. Правда, сцены малой, лабораторной, и в расчете на публику неслучайную. Но даже у людей посвященных язык новой драмы — острый, злободневный, с обильным использованием ненормативных и просто грубых выражений — вызвал определенное потрясение. А у кого-то и неприятие. Мы как-то успели привыкнуть, что театр — искусство рафинированное, возможность приятно провести досуг. Социальность театра (прежде всего, драматического), его извечный живой отклик на проблемы современников — все это за последние годы стерлось, отошло на второй план. Энной части нынешних зрителей вообще не хочется видеть на сцене зеркальное отражение своего бытия. Мол, «нас это не касается» либо «проблем и в жизни хватает, зачем еще смотреть на них в театре».

Драматургическое чистилищеКак считает драматург и руководитель московского «Театра.doc», гость «ДНК — дубль II» Михаил Угаров, подобную публику вообще нужно отваживать от театра. Олег Рыбкин не столь радикален: не отваживать — постепенно воспитывать отношение, что театр — это не только (и не столько!) развлечение. А сильное эмоциональное потрясение от спектакля, его неравнодушное восприятие, через боль сопричастности — во благо, а не в разрушение. Эволюцию зрительского сознания красноярцев можно проследить на примере постановок самого Рыбкина. Еще совсем недавно некоторые ломали копья по поводу «избыточной сексуальности» его «Чайки». Сегодня, не дрогнув, спокойно реагируют на мат в последней премьере режиссера «Лейтенант с острова Инишмор» М. Макдонаха.

Невинный мат

К слову, о мате. Если на первом фестивале «ДНК» еще возникали какие-то споры об уместности его использования на сцене, то на «ДНК — дубль II» эта тема даже не поднималась. То, что ненормативная лексика в сегодняшней драматургии — не самоцель, а выразительное средство, давно очевидно. Кстати, после прошлого «ДНК» спектакль по пьесе «Кастинг» Германа Грекова, изобилующий подобными выражениями, органично прижился в местной антрепризе. А ведь еще несколько лет назад, страшно подумать, некоторые красноярские театральные деятели всерьез осуждали «пошлость и безнравственность» антрепризного спектакля «Детектор лжи». По абсолютно невинной пьесе Василия Сигарева, если сравнить ее с тем, что второй год звучит на «ДНК».

Предвижу, какую отповедь может вызвать утверждение о сценической невинности мата у подобных ревнителей. И все же, как убедительно показал фестиваль, мат (и вообще любая лексика) в искусстве и мат в жизни — не одно и то же. Жесткость высказываний с театральных подмостков — лишь способ заострить проблему, поднимаемую драматургом и режиссером. Насколько это органично — фактор индивидуальный. Скажем, подобная лексика, звучащая в «Лейтенанте» у Рыбкина, иногда казалась несколько вычурной. То ли это вопрос к переводчику, на русский манер несколько «усилившему» пьесу ирландца Макдонаха. То ли сами актеры еще толком не освоили текст, не вжились в него. Время покажет.

Из жизни одноклеточных

На «ДНК — дубль II» были опыты и порадикальнее. Причем ненормативная лексика в предложенных прочтениях пьес в этот раз звучала не только в вечерней программе «Запретный плод». На последней все было гораздо веселее — настоящий языковой и тематический экстрим. Причем срежиссировал это Рыбкин по нарастающей. Начав с «Монотеиста» панка Юрия Клавдиева, принципиальная позиция героев которого: «Мы убьем каждого, кто не хочет добра и справедливости». Сюжет пьесы — о молодых сатанистах, искренне верящих, что «зло должно крепнуть, и тогда ты завладеешь миром». Сначала в жертву Молоху приносятся коты, потом люди. А ничего не происходит — где ангелы ада, где демоны? Знакомые типажи, не так ли?..

Пьеса Павла Пряжко «Жизнь удалась» (кстати, в Москве ее недавно взяли к постановке сразу два театра) тоже о весьма узнаваемых героях нашего времени. Одним словом, об одноклеточных. Люди, чье восприятие мира сводится к двум глаголам — «тупить» и «бесит». В этой пьесе практически нет текста, одни реплики. Бессмысленные, как и сама четверка героев. Два брата, учителя физкультуры, их девушки — школьницы старших классов. Одна из них выходит за старшего брата, в день свадьбы изменяет ему с младшим. Потом развод — жизнь удалась!..

Обе пьесы изобилуют весьма неблагозвучными выражениями, особенно «Монотеист». Как сказал сам драматург, узнав, что его пьеса прозвучит в Красноярске: «С ума сошли — живым людям читать „Монотеиста"». Но обеим пьесам далеко до финального аккорда «ДНК — дубль II» — порнокомедии «Немецкие писатели-трансвеститы» Константина Костенко. После ее прочтения было ощущение, что тебя испепелили на горячих углях. Концентрация невероятно жесткой и при этом весьма остроумной лексики. Но главное, что за грубой иронией автора высвечивается весьма печальная тема: чтобы творцу стать успешным в этом мире, ему придется пожертвовать своим творческим началом. Или фаллосом, назовем это деликатно. Скажете — преувеличение? А как иначе, если не порнографией, назвать тот ворох литературного мусора, переполняющий сегодня книжные магазины? Уж во всяком случае — не литературой. Человек, столь откровенно высказавший свою боль, явно испытал унижение от издателей на собственной шкуре.

Кошки на фестивале

Олегу Рыбкину тоже не откажешь ни в остроумии, ни в логической последовательности. Чуть ли не во всех пьесах и спектаклях, представленных на втором фестивале, фигурировали кошки. К финалу казалось, что их усатые морды выглядывают из всех углов театра. Один кот был явлен публике воочию — в «Лейтенанте с острова Инишмор». Собственно, из-за кота в этой черной комедии и закрутилась вся заварушка с многочисленными трупами. Но именно появление на сцене живого кота, пожалуй, единственное, что вызвало некоторое неприятие. И даже не само появление — животные, как известно, в театре время от времени используются. У Льва Додина в спектакле «Му-Му» собаку вообще топили, и весьма натуралистично. Что, впрочем, обернулось фиаско — не выдержав подобного обращения, собака однажды сбежала.

О подобной практике можно спорить, находить аргументы за и против. Но что действительно нельзя принять — когда животное толком не подготовлено к выходу на сцену, боится ее. В нашей краевой драме был случай, когда в спектакле выносили клетку с птичкой. Всего два раза — на третьем у нее разорвалось сердце... Впрочем, подобный риск признает и сам Рыбкин. Дело за малым — пригласить специалиста и подготовить хвостатого артиста. Дабы сам не боялся и не перебивал своим испуганным видом впечатление от хорошей постановки.

Настоящим открытием «ДНК — дубль II» стал спектакль театра «Парафраз» из города Глазова (Удмуртия) «Где-то и около». Незатейливый любовный треугольник, сыгранный без излишней театрализации. Трогательная история о поиске любви по объявлению в газете, рассказанная просто и незамысловато. И тем пронзительнее она воспринималась.

Главный же итог фестиваля, на мой взгляд, — похоже, труппа краевой драмы (во всяком случае, значительная ее часть) по-настоящему поверила в своего главного режиссера, продемонстрировала готовность идти за ним хоть в воду, хоть в огонь. Все, кто оказался причастным к «ДНК — дубль II», прошли в эти дни через настоящее театральное чистилище — испепеляющее дотла и возрождающее к чему-то новому. Без чего уже немыслимо представить современную театральную жизнь Красноярска. Театр умер — да здравствует театр.

Елена Коновалова, Вечерний Красноярск

Назад к списку статей