Драматургия на КРЯККе
10 января 2012 г.

Больше недели прошло после КРЯККа, я благополучно укатил на медиаполигон «Русского репортера» в Новосибирск, совершенно забыв рассказать вам о массе, так сказать, профильных ярмарочных мероприятий. Возвращаем долги. Первый в списке - проект «Новая немецкая драматургия», который представляли театр им. А.С. Пушкина и Немецкий культурный центр им. Гете.

То, что творческий союз Пушкина и Гете под водительством Олега Рыбкина удастся, было очевидно априори. Более того, несколько знакомых честно признались, что для них театральные читки - это одно из самых важных событий на ярмарке. Отвесим реверанс «пушкинцам» за то, что превратили эксперимент в хорошую традицию. Вообще, «новая драма» - продукт специфический, для неподготовленных желудков он грозит несварением с последующим извержением в массы гневных эмоций и недопереваренных мыслей. Увы, вам, слабые духом и телом!

Как-то так получилось, что пьеса «Путешествие Алисы в Швейцарию» Лукаса Бэрфуса, которая открывала программу читок, показалась мне наиболее интересной из подборки. Неизлечимо больная девушка ищет помощи у швейцарского врача, который специализируется на проведении эвтаназии, и потому получил прозвище «Доктор Смерть». Он считает, что право выбирать свою смерть должно стоять в одном ряду с прочими правами свободного человека, а потому сопротивляется давлению со стороны профессионального сообщества и всеми силами помогает пациентам завершить свою жизнь достойно. Предельный лаконизм (правда, озвучивали ее с «купюрами»), бесспорная актуальность для европейского зрителя, ювелирно ограненные характеры и неплохое исполнение Сергея Селеменева и Натальи Горячевой - все было аккуратно, страшно и очень умно.

Вторая пьеса авторства Фалька Рихтера называлась «В чрезвычайном положении», и во время ее прочтения я со свойственным мне злорадством наблюдал за зрителями, которые забрели сюда случайно. Сюжет, выстроенный вокруг легко прочитываемой метафоры, был до уютности шизофреничен - ночной разговор-исповедь членов типичной западной семьи, которая прячется от мира за высокими стенами частного поселка. Там, снаружи - нищета, преступность, болезни, социальная деклассификация и четыре всадника Апокалипсиса, которые не спят и видят, как бы проникнуть внутрь. Предателем, который откроет двери беде, может оказаться даже собственный сын, никому нельзя верить. К сожалению, основная партия в пьесе принадлежит супруге, которую оттеняет немногословный муж, а женская истерика, как я уже когда-то говорил, чрезвычайно быстро утомляет. Пусть и в исполнении Людмилы Михненковой.

Последняя из пьес - «Дождь в Нойкельне» Пауля Бродовски была самой многочисленной по количеству персонажей и самой слабой по тексту. История шести или семи жителей Берлина, сплетенная в один клубок, отдавала отчетливым голливудским запашком. Там есть таксист, точильщик ножей, уличный лис (!), турок-гастарбайтер, девушка-манекенщица, еще ряд героев, прекрасных и ярких по отдельности, но совокупно создающих пагубную для современной драматургии избыточность. Планка, столь высоко заданная первым текстом читок, в итоге так и осталась не взятой.

Общий вывод, который я старательно вычертил на одной из своих извилин, а потом настойчиво делился с каждым встречным - что отечественная «новая драма» очевидным образом проигрывает западной. Там, где наши авторы стараются «взять» зрителя натурализмом и нисходящей до маргинальности стилистикой, иностранцы справляются за счет простых, очевидных каждому типажей и скупого, но не лишенного эстетики социального фона. Оттого наши пьесы при всей их документалистичности часто кажутся искусственными, ориентированными на узкие группы, просто грубыми, и это все чертовски досадно.

А вы ведь тоже наверняка ходили на читки, да? Поделитесь впечатлениями!

Евгений Мельников, Интернет-газета Newslab.ru

Назад к списку статей