«Дом, где разбиваются сердца», Красноярский театр им. Пушкина
23 декабря 2010 г.
Философский корабль
Похоже, что этот сезон в Красноярском театре им. Пушкина проходит под знаком интеллектуальной драмы. Открылся он спектаклем по абсурдистской пьесе М. Бэцуяку «Места и воспоминания», впереди премьеры по Зощенко, а также два-три спектакля на малой сцене. А первую половину сезона главный режиссер театра Олег Рыбкин завершил премьерой «Дом, где разбиваются сердца» Б. Шоу.
А не спеши ты нас хоронить...
Если задуматься, какие драматурги наиболее близки этому режиссеру, почти сразу же приходит на ум имя Чехова. С ним у Рыбкина давние взаимоотношения. Его спектакли по Чехову дважды ездили на «Золотую маску» — «Три сестры» новосибирского «Красного факела» и красноярская «Чайка». Да и других драматургов режиссер нет-нет да и пытается «очеховить», по его собственному признанию. Как было, например, со спектаклем «Таланты и поклонники» по А. Островскому, к сожалению безвременно сошедшим со сцены театра им. Пушкина.
Вот и обращение к «Дому, где разбиваются сердца» Шоу в этой цепочке неслучайно. Как известно, пьеса была создана под влиянием Чехова, и сам драматург назвал ее «фантазией в русском стиле на английские темы». А в название пьесы Шоу вложил мысль о закате европейской цивилизации. Но если чеховская атмосфера с ее легкостью и парадоксальностью у Рыбкина передана в полной мере, то ничего апокалипсического в его спектакле нет. Ибо ключевое слово здесь — ирония. Герои смеются над собой, друг над другом, даже над возможностью гибели, которая, казалось бы, неизбежна. Но не стоит торопиться с выводами, и хоронить этот странный легкомысленный мир тоже спешить не стоит.
Как бессмысленно хоронить и сам Театр, которому уже не раз предрекали гибель. Собственно, он, Его величество Театр, со всей его беспечностью и интригами, условностями и иллюзиями, видится главным героем этого спектакля. Дом, на сцене которого почти каждый вечер кто-то умирает, и к этому нельзя относиться всерьез. Но в то же время — дом, к которому его обитатели тянутся, как бабочки к огню, и, отдаваясь ему всем сердцем, тратят себя не понарошку... И вроде бы, как в причудливой конструкции дома-корабля в сценографии Игоря Капитанова, от него остался один скелет, и в чем только жизнь держится (параллели со зданием самого театра им. Пушкина, который давно заждался реконструкции, неизбежны). Но, как бы ни трепали его житейские волны, корабль плывет. И хочется верить, что он выплывет, несмотря на все бури и ураганы... Очень символично, что такой спектакль — пятидесятый по счету в творческой биографии Олега Рыбкина.
Слон в посудной лавке
Актерские работы анализировать пока преждевременно, многое в них еще на полутонах, и объем они только набирают. Что, в общем-то, для премьеры вполне естественно. Но чем хороши лучшие спектакли Рыбкина — артистам здесь есть где раскрыться, а публике с каждым последующим показом порадоваться каким-то новым открытиям. И предвкушение этих открытий ощущается уже с премьеры. Во всяком случае, интонация почти во всех ролях найдена верно. В персонажах спектакля нет ничего героического и аристократического, и было бы нелепо изображать их таковыми. Чего, к счастью, и не происходит — герои не пытаются казаться лучше, чем есть, они в буквальном смысле лицедействуют, и делают это легко и непринужденно. Актерский ансамбль очень точный, и чувствуется, что со временем он станет еще интереснее.
Единственное, непонятен образ Элли. У Екатерины Мишаниной ее героиня получилась слишком серьезной. И от этого возникает невольное противоречие с самим текстом пьесы. Странно слышать, как она с пафосом упрекает Гесиону (Елена Привалихина), называя ее сиреной, которая водит мужчин за нос, а себя — бедной и порядочной. Притом что, как известно, сама собирается выйти замуж по расчету за богача Менгена (Виктор Лосьянов). Наверное, в этой работе не хватает легкости. В сущности, ведь Элли такая же, как и все, не лучше и не хуже других героев. И у нее лишь одно преимущество — молодость.
И еще об одной актерской работе нужно сказать отдельно. У Бернарда Шоу такого персонажа нет, а у Рыбкина он обозначен как «лицо от филармонии» (Наталья Горячева). На первый взгляд, функция этой дамы-конферансье — делать аннотации к музыке, которая звучит в спектакле. Фигура комичная и абсурдная и выглядит откровенно одиозной — на сцену она выходит прямо во время спектакля, не заботясь о том, что ее появление здесь неуместно. Настоящий товарищ Огурцов из рязановской «Карнавальной ночи», который вламывается в творческий процесс, как слон в посудную лавку. С полной убежденностью, что его присутствие здесь совершенно необходимо и без него ну никак не обойтись. Невольно задумываешься, что если что и способно погубить искусство, то такие вот «направляющие»... Елена Коновалова, Вечерний Красноярск
Назад к списку статей |
