Классики и современники — ребус для театра 9 сентября Интервью
По зданию Театра имени Пушкина трудно ходить без провожатого: из‑за масштабной реконструкции и без того специфическое театральное пространство превратилось в настоящий лабиринт. Единственная, пожалуй, точка спокойствия — объемный макет нового здания театра, показывающий, ради чего все затевалось. Новая инфраструктура неизбежно потянет за собой и изменения во внутренней политике театра, убежден его директор Петр Аникин.
Наталья КОБЕЦ / Фото Дмитрия Владимирова
— Во всем цивилизованном мире управление искусством — это особая отрасль и вполне себе бизнес. В России мало кто вообще способен рассказать об опыте управления театром как о бизнесе. Наверное, потому что опыт не блестящий. Но возможно ли в наших условиях создавать полноценные самоокупаемые театральные проекты?
— Когда говорят об успешных театрах, закономерно вспоминают МХАТ и «Ленком». Но при всей своей коммерческой состоятельности это театры государственные, и они получают серьезную поддержку из бюджета.
Если говорить о том, возможен ли частный драматический театр в России, — я не вижу положительных примеров. И здесь несколько проблем. Во-первых, репертуар. Чем больше героев в пьесе, тем выше затраты на производство спектакля: нужно шить костюмы, строить декорации. И вся мировая классика сразу же оказывается в мусорной корзине, потому что это многофигурные пьесы. Экономически выгодно играть небольшие, дешевые в производстве спектакли, какие‑нибудь легкие пьески с тремя-четырьмя персонажами, которые можно ставить в минимальных декорациях.
Во-вторых, труппа. Актерам нужно платить зарплату, а с нее платить налоги, поддерживать уровень жизни и занятость, иначе они разбегутся. Можно поступить иначе: приглашать актеров из других театров. Но тогда придется подстраивать прокат под репертуар этих театров.
Третья проблема — помещение. Содержать собственное здание — удовольствие дорогое, и это не только коммунальные расходы, но еще и оборудование сцены. Вариант — арендовать недорогие площадки. Но они, как правило, мало приспособлены именно для театральных постановок, неудобны и актерам, и зрителям. Итак, у нас небольшая пьеса, приглашенные актеры и арендованная сцена. А ведь классический театр — это не только сцена и гримерки. Это костюмерные, реквизиторские, столярные цеха и так далее, гигантская инфраструктура.
Что получаем на выходе? Антрепризу. Да, это нормальная форма существования театра, позволяющая заработать. Но только антрепризой обойтись невозможно. Все‑таки у государства есть определенная культурная и образовательная политика, значит, нужны и другие постановки. Выходит, государство должно содержать театры, выполняющие заказ в рамках госполитики без перспектив заработать.
Когда началась перестройка и новое наше государство рождалось в муках, было много либеральных деятелей, которые кричали: «Надо отдать все на откуп рынку, чтобы театры сами зарабатывали!» Даже Хлопонин одно время болел такой идеей. Да, давайте отдадим все на откуп рынку, но тогда билеты в драматический театр будут стоить 5000 рублей. И мы потеряем и зрителей, и театры, и культуру.
В столичные театры в основном ходят приезжие. Там огромная проходимость, каждый день в зале новые лица. Да просто посмотреть Большой театр изнутри — это уже приключение! Думаю, у нас после реставрации тоже первая волна зрителей будет из желающих посмотреть, что же теперь такое театр Пушкина. Но даже эти легендарные театры дотируются.
В Европе национальные театры получают помощь из бюджета — как Шекспировский театр в Англии, например. Есть муниципальные театры, которые тоже получают свою часть дотаций. В Штатах другая система — там много налоговых льгот и очень развита благотворительность. Тебя не примут в обществе, если ты не жертвуешь на культуру или другие социальные проекты. Там существуют фонды, поддерживающие искусство, у нас же пока этого нет или только-только зарождается.
— Не помню, чья была мысль: региональным театрам сложнее существовать, потому что зрители чаще требуют премьер, миллион красноярцев быстрее посмотрит спектакль, чем 12 миллионов москвичей...
— Совершенно верно. Я работал в Минусинске: город маленький, там нужно играть 5—7 премьер в год. В театры ходит примерно 10 % активного населения города, это немного, поэтому зрителей постоянно нужно держать «в тонусе».
В театре Пушкина в год в среднем — 4—5 премьер, сейчас из‑за реставрации меньше. Да, таковы условия миллионного города. У нас не так много туристов. Но в Москве, кстати, другая проблема. Туристы ходят на звезд, а звезды заняты в кино, в антрепризе, на телевидении... Огромная проблема выстроить репертуар с учетом этих обстоятельств. нам в этом смысле проще, хотя своих звезд достаточно, их любит публика, на них ходят. Но экономика у нас более тяжелая, без господдержки не обойтись.
— Какого рода поддержка нужна вам в первую очередь?
— Прежде всего помещение. Здание принадлежит государству, находится у нас в оперативном управлении, мы не платим налоги на имущество и получаем дотации на его содержание. Здание и зарплата — это основные статьи расходов, на зарплату нам тоже выделяют дотации.
Кроме того, существует госзадание, в рамках которого театр должен сыграть определенное количество спектаклей, привлечь определенное количество зрителей, тогда он может рассчитывать на субсидии. Мы это госзадание выполняем. И у нас в регионе есть такая форма господдержки, как «постановочные деньги». Нам выделяют средства на три премьерных спектакля в год, это серьезная помощь, у коллег из многих других регионов ее нет.
Постановка спектакля влетает в копеечку — 2—2,5 миллиона. За счет собственных средств мы пока можем осилить только одну премьеру в год и еще одну — благодаря спонсорским средствам.
Дотируют нам и поездки на фестивали, на «Золотую маску», например. Организация гастролей — это еще около девяти миллионов. Конечно, мы зарабатываем на гастролях, но полностью они никогда не окупаются, и спонсоров, способных вынуть из кармана такую сумму, нет. Хотя театр поддерживают многие компании, спасибо им: СУЭК, Восточно-Сибирский банк Сбербанка, Енисейское речное пароходство... Но щедрость спонсоров иссякает. Мы заметили в разговорах с руководителями не очень хорошую тенденцию: все деньги пошли через Москву, финансирование уменьшается. Раньше удавалось привлекать до пяти миллионов в год, сейчас нужно всерьез думать о дополнительных источниках дохода.
— За счет чего вы в принципе зарабатываете?
— Продажа билетов — это первое. Так называемые целевые спектакли, когда организации полностью выкупают у нас зал, — вторая возможность. Плюс аренда помещения, но у нас нет нужды активно сдавать площади — много своих спектаклей, и я точно знаю, что своим спектаклем заработаю больше, чем сдачей в аренду, да еще и актеру дам работу. Гастроли — другое дело, здесь очевидный экономический смысл.
— Как вы привлекаете зрителей? Планируете ли развивать систему продаж билетов, ведь, если я правильно понимаю, у вас почти нет продаж через интернет, зато сохранилась сеть распространителей?
— Тут нечего скрывать — современные возможности мы пока используем слабо, но будущее, несомненно, за технологиями. Да, мы сохранили систему продаж через кассу и распространителей, она проверенная, надежная. По сути, это интернет в пещерном понимания. Но будем менять, деваться некуда. Продажи билетов через интернет будут расти, хоть пока нас тормозят и финансовые условия, и наша косность.
— Наверное, один из первых театров в Сибири, который начал переходить на коммерческие рельсы, — это новосибирский «Глобус». Они очень серьезно строили маркетинговую службу, службу работы со зрителями, создавали сообщество вокруг театра...
— Да, и они продолжают эту работу, и делают ее очень здорово, можно и нужно этот опыт изучать и перенимать, хотя у «Глобуса» своя специфика — это все‑таки театр юного зрителя, их аудитория естественно растет вместе с театром. Мы — классический драматический театр, у нас не так много спектаклей для детей и подростков, нет привычки к воспитанию своих зрителей с детства. Хотя мы думаем, что нужно этим заниматься, но аккуратно и деликатно, чтобы не мешать нашему ТЮЗу, например.
Нам надо усиливать маркетинговую службу, пробовать другие формы работы. Тот же «Красный факел» приглашал в свой спектакль Балуева — столичная звезда привлекла внимание и прессы, и зрителей. Хотя опыт, конечно, не новый: еще в советское время в Красноярске на сцене нашего театра Лановой играл в спектакле «Тринадцатый председатель» — не пробиться было!
У нас всегда была высокая заполняемость зала — 96 %, и это нас немножко расслабляло. Но сейчас конкуренция за зрителя становится острее, и это не конкуренция между театрами. Мы боремся за внимание с интернетом и эту битву пока проигрываем. В том числе и потому, что театр — здание, оборудование — устарел физически. После реставрации у нас будет больше технических возможностей и больше возможностей развиваться как современному театру.
— Говоря о современном театре: а насколько он должен отвечать духу времени в смысле подбора репертуара? Помните, был период, когда классические пьесы были очень непопулярны, зрители хотели «нового искусства»?
— Вы знаете, интерес к «новой драматургии» проявляется волнообразно, это нормальный исторический процесс. Хороший театр должен совмещать в репертуаре оба направления. В конце концов, что‑то из «новой драмы» вполне может стать классикой. Я думаю, всегда интересны будут пьесы, которые затрагивают вопрос человеческих взаимоотношений. А классику можно рассказать современным языком, что виртуозно делает Олег Рыбкин, наш главный режиссер. При этом не меняя ни слова из канонического текста.
Только что прочитал: Вера Глаголева ставит «Месяц в деревне». Шикарнейшая пьеса, там такие отношения, Тургенев так их выписал! Женщина тридцати лет, у нее кризис семьи, не строятся отношения с мужем, она влюбляется в молодого человека... Это история не про XIX век, а про человека, надо только рассказать ее современным языком.
— Главный режиссер — это человек, который определяет творческую политику театра, от него зависит очень многое. Как вам удалось заманить к себе Олега Рыбкина?
— Он успешно отработал в новосибирском «Красном факеле», театр стал ездить на «Золотую маску», но с новым директором у них понимания не произошло. В 2005 году мы активно искали главного режиссера, приглашали из Москвы, из других городов на разовые постановки, чтобы оценить их потенциал. И мне подсказали, что Рыбкин как раз свободен. Его пригласили на Островского, помню, мы тогда тоже сомневались, получится ли интересный спектакль. Постановка оказалась современной, живой, очень понравилась актерам, и худсовет утвердил кандидатуру Рыбкина, он согласился.
— Что же вы такого наобещали?
— Творчество. И, конечно, неплохие финансовые условия. Режиссер такого ранга должен стоить дорого. Если мы хотим иметь не провинциальный, а нормальный, современный, конкурентоспособный на уровне Сибири театр — мы должны вкладываться в людей. Театр Пушкина стал ездить на фестивали — в Москву, Ярославль, Новосибирск, Санкт-Петербург... Олег Рыбкин получил театр, в котором можно формировать любой репертуар — наша труппа это позволяет, — а театр получил хорошего режиссера.
— Все‑таки проблема приглашения главрежа — она в больше степени финансовая или творческая?
— Думаю, и то и другое. Ведь режиссеру какие деньги ни предлагай — если актерская труппа не очень достойная, если потенциала нет, если она инертна, он не согласится. Театры ведь не всегда расцветают, неизбежно наступает период инерции, застоя... Приходит новый режиссер, начинает ломать... Обычно это заканчивается печально для театра.
Рыбкин не совершал никаких революций, у нас хорошая труппа, и актеры его приняли.
Сейчас, дай бог, после реставрации, уже на новой сцене будет две премьеры — одна Олега Рыбкина, другая Геннадия Тростенецкого, известного питерского режиссера. Мы понимаем, что хороший режиссер поставит качественный спектакль, на который с удовольствием будут ходить зрители. Это взаимовыгодный обмен.
— Обратила внимание, что у вас много молодых актеров. Выпускники последних лет?
— Да, два-три человека каждый год принимаем. Было опасение, что в связи с реконструкцией, со сложностями в организации работы — все эти поездки по ДК, по неприспособленным площадкам — не пойдут к нам молодые.
Но нет, все в порядке. А у нас есть возможность выбирать лучших. Взяли Владимира Абакановского, и по итогам года он получил губернаторский грант.
Молодые — они будоражат, заставляют подтянуться, сохранять форму и всем остальным. Тем более что сейчас у актеров более-менее сносные условия. В среднем зарплата около 22 тысяч: ставка плюс губернаторские доплаты. При необходимости театр арендует им квартиры. Не могу сказать, что условия шикарные, но они приемлемые. И мы не запрещаем актерам работать в антрепризе, на телевидении. Главное, чтобы это не мешало основной работе.
— И все‑таки, учитывая все особенности существования классического драматического театра, сколько должно быть в репертуаре авангарда и классики, чтобы не терять интереса зрителей?
— Мы с Рыбкиным в этом солидарны: 50 на 50. Актеры раскрываются только на классике, она должна оставаться всегда. Роль Аркадиной для актрисы — это вершина творчества. Комедии стараемся брать высокого уровня, не проходные. Тот же Рэй Куни — это уже комедийная классика.
— У вас довольно много пьес молодых авторов — Вырыпаев, Санаев, Пулинович...
— А это идея Олега Рыбкина — фестиваль ДНК «Драма. Новый Код», на который каждый год приезжают молодые режиссеры, показывают свежий материал. И если мы видим, что это хороший материал, — мы его берем. Та же Ярослава Пулинович — совсем молодая девчонка, но у нее очень качественная драматургия, прекрасно выписанные роли.
Хотя, конечно, жизнь нас заставляет подстраиваться под вкусы зрителя. Что скрывать, комедию продать проще, чем «Варваров» Горького. Горький — это же «скучно» еще со школы. Переломить этот стереотип трудно, но можно. А Куни будет всегда. «Он, она, окно и тело» идет у нас с 2005 года, его не надо как‑то по‑особенному подавать. Хотя уже все знают, что Рыбкин — это не скучно.
— Насколько повлияла реставрация на самочувствие театра?
— Мы долго добивались реставрации. Физически театр устарел настолько, что тянуть было нельзя. Мы думали, что работы будут идти очень долго, лет пять. Но — начали в 2012 году зимой и меньше, чем за два года, проделали огромный объем, несмотря ни на какие проблемы с подрядчиком! Это потрясающе!
Когда мы наконец добились финансирования реконструкции, собрали всю труппу, объяснили: «Ребята, у нас наконец‑то получилось! Все театры Сибирского региона прошли через это, поставили новое оборудование, а мы до сих пор в допотопных условиях. Пригласить москвичей на гастроли невозможно. Давайте отстоим этот последний рубеж».
Поэтому как бы мы ни ворчали, у нас у всех есть цель, и мы к ней стремительно приближаемся. Будет новое здание, с хорошими гримерками — не как было, по шесть-семь человек с одним умывальничком, а на два, на четыре, с душем. Перед сценой — комната ожидания выхода. Репетиционные залы, современный звук, свет, механизмы сцены... Огромные возможности для режиссера! И гостей пригласить не стыдно, и заработать мы можем больше, потому что теперь можно организовывать полноценный обмен: мы в Омск — Омская драма к нам. Наконец, можно организовать полноценные гастроли! Да, есть «Норильские сезоны», но театры приезжают на один-два спектакля, а хороших, больших гастролей не было давно.
— На 2014 год вы готовите какую‑то особенную программу?
— Конечно, во‑первых, у нас будет торжественное открытие, большое шоу, где мы поблагодарим всех, кто помог нам с реставрацией. Снимаем для этого фильм. И будут две премьеры — Рыбкин поставит Шекспира, сейчас выбирает пьесу, а Тростенецкий — «Пиковую даму». Мы же театр имени Александра Пушкина.
