Если вам одиноко — надейтесь на чудо
20 ноября 2009 г.

В Красноярском драматическом театре имени А. С. Пушкина состоялась премьера лирической комедии Айвона Менчелла «Девичник над вечным покоем» в постановке заслуженного артиста России Александра Истратькова. Вообще-то, название у пьесы несколько иное — «Кладбищенский клуб», да и к жанру комедии увиденное на сцене можно отнести с большой натяжкой: скорее, трагикомедия, а может быть – драма, потому что, несмотря на некоторую комичность разнообразных эпизодов и частый смех в зале, речь в «Девичнике» идёт о вполне серьёзных вещах – одиночестве, праве любить, возможности жить даже тогда, когда это невероятно тяжело. Пьеса Айвона Менчелла – бродвейский хит, в России имеет несколько вариантов перевода и с успехом идёт в столичных театрах, где упор делается на то, чтобы рассмешить. Александр Истратьков «делать смешно» не стал, потому что очень уж печален, даже трагичен контраст, на котором выстроено действие. «Девичник над вечным покоем» — во-первых, спектакль, прежде всего, женский, во-вторых, рассчитан на аудиторию далеко за сорок, в-третьих, и даже в этом случае не каждому из зрителей захочется «окунаться» в эти житейские глубины и понимать, что Айвон Менчелл писал о каждом из нас, потому что, увы, как говорил, классик, «жизнь – это прямая железная дорога в один конец». Главные героини – женщины. Их трое – Ида (Галина Дьяконова), Люсиль (заслуженная артистка России Тамара Семичева), Дорис (Лариса Селеменева). У каждой из них своя судьба и свой характер: Люсиль – весёлая, разбитная, немного взбалмошная. Ида – мечтательная, втайне надеющаяся на чудо по имени счастье. Дорис – с виду строгая и твёрдо несущая память об умершем муже. Женщины собираются раз в месяц на кладбище, чтобы помянуть своих ушедших из жизни супругов. Пока однажды не встречают вдовца Сэма (заслуженный артист России Владислав Жуковский). Художник-постановщик Елена Турчанинова и режиссёр Александр Истратьков выстраивают действие в довольно скудных декорациях: выгородке-квартире Иды, где происходят основные события, и у импровизированной кладбищенской стены, где проходят «заседания клуба». Только дважды художники – сценограф и по свету Дмитрий Зименко (Митрич) кардинально меняют и место действия, и настроение спектакля: в сцене свадьбы одной из подружек (она даже в программке не обозначена), и в щемящем финале, может быть, лучшем, что есть в спектакле. Александр Истратьков, самостоятельно написавший второй, благополучный финал «Девичника», властно раздвигает выгородку, за которой обнаруживается огромная, полная оптимизма и желания жить, праздничная ярмарочная площадь с крутящимся «чёртовым колесом», с балаганными клоунами и акробатами, с «пожирателями огня» — студенты курса актёрского факультета Красноярской академии музыки и театра, с которыми работает режиссёр, думается, своего педагога не подвели и чётко пронесли в танцах, поставленных другим педагогом этого же вуза Инной Мымликовой, и трюках заложенную мысль. Постановщик, хорошо знающий мировой кинематограф, признаётся таким образом в любви не только к Федерико Феллини и его «Клоунам», «Интервью», «Восемь с половиной», «Амаркорд», «Город женщин», но здесь можно прочитать ссылку и к «Фотоувеличению» Микеланджело Антониони, и к старому французскому кинематографу с великим Жаном Габеном (стоящий и жующий булку навсегда оставшийся молодым муж одной из героинь), и к всепобеждающему финалу «Ночей Кабирии». Но до финала зрителей проведут через многочисленные мытарства и злоключения героев. Профессионально, я бы даже сказал, ювелирно раскрывает своего Сэма Владислав Жуковский: вначале это робкий, зажатый, маленький (и это при таком росте актёра) человек; во второй части – это раскрепощённый, несмотря на годы, любовью к Иде герой. Великолепная находка – соединить, кажется, несоединимое: маленькую, хрупкую, миниатюрную Иду, кажущуюся в объятиях громадного Сэма ещё меньше – сцена вызывает невыразимую нежность. Как и другая постановочная идея: в одном из диалогов Иды и Сэма последний остаётся на пороге квартиры, словно что-то не позволяет ему переступить черту, и отттуда, из глубины, продолжает ведёт разговор. Строга, неприступна и пока не предлагает зрителю никаких откровений Лариса Селеменева в роли Дорис. На блистательном контрасте работает Тамара Семичева (Люсиль): она вроде бы демонстрирует поначалу своё комическое, виденное неоднократно, дарование, однако позже за ним начинает проступать всё более явный драматический оттенок.

Сергей Павленко, Красноярский рабочий

Назад к списку статей