Я ДРУГОЙ ТАКОЙ СПЕКТАКЛЬ НЕ ЗНАЮ...
04 октября 2017 г.

«Я. Другой. Такой. Страны». Драматический концерт в двух отделения по текстам Д. Пригова.

Красноярский драматический театр им. А. С. Пушкина.

Режиссер Дмитрий Егоров, художник Евгений Лемешонок.

В красноярской «Пушке» сыграли премьеру спектакля по многочисленным текстам Дмитрия Александровича Пригова — «Я. Другой. Такой. Страны». Название соблазнительно прочесть как «Я — Другой такой страны». Ведь Пригов и вправду был именно Другим «такой страны», ее политической культуры, официозных ритуалов и художественных практик, — очертившим их абсолютные пределы и двинувшимся далеко за них. Один из опытов Пригова состоял в увеличении, «наращивании» общеизвестных, по-настоящему культовых стихов. Так он делал с Пушкиным, Некрасовым, Маяковским. Так он обошелся и с «Песней о Родине» Лебедева-Кумача, текст которой «раздвигал» так:

Широка страна моя родная — от 20° долготы к востоку от Гринвича до 80° долготы к западу от Гринвича… Дмитрий Егоров продуктивно использовал все возраставшее стремление Пригова к синтезу искусств, генеалогию которого исследователи возводят то к Ренессансу, то к барокко, то к более близким прецедентам — в частности, к Г. Р. Державину. Именно поэтому Пригова вряд ли можно ставить, эксплуатируя какой-либо из готовых жанров, — немедленно вскроется дефицит и окажется, что нужен другой. Понимая это, Егоров сделал «драматический концерт». Пригов — человек-оркестр, человек-проект, человек-тотальное-произведение-искусств, Gesamtkunstwerk — от всех я слышал про это (да и говорил), а сам после смерти Дмитрия Александровича ни разу не видел. На сцене красноярской «Пушки» это произошло.

Учел Егоров и связанную с синтезом всевозможных искусств тягу Пригова к аффективной декламации — к не просто звучащему, а воющему, кричащему кикиморой слову. Я искренне не понимаю, как смог не потерять навсегда голос артист Алексей Попов, полчаса на эмоциональном пределе соцреалистического нарратива рассказывавший о Лазо-герое, которого никак не могли убить многочисленные «китайцы».

Регулярно появлялся на сцене Гражданин в исполнении Владимира Пузанова, чтобы с тем же приговским «перехлестом» поведать о бескрайних советских репрессиях и повсеместных убийствах. Ему неизменно оппонировал другой Гражданин в исполнении Андрея Киндякова, с приятнейшей улыбкой объяснявший, что «не так все в прошлом плохо было». А зритель обречен больше полюбить этого второго Гражданина, потому что Пригов отродясь напрямую не критиковал идеологий. Он помогал им наиболее неприятное сказать о себе самим. Пригов набил внутрь советского языка столько всего, что тот непомерно раздулся, вывернулся на всевозможные изнанки, и его многообразные непарадные внутренности стало видно значительно лучше, чем до того.

Этот центральный эффект отлично удался на сцене — и в исполнении кричащих Граждан, и при помощи едва ли не шепчущих Гражданок. На контрасте с какофонией короткие приговские стихи (типа «Только вымоешь посуду…») подчеркнуто тихо исполнены трогательной будущей мамой Марией Алексеевой. Ее роль, как и противостояние буйного и приторно-приятного Граждан, «сшила» между собой разнородные эпизоды «драматического концерта».

Соединение серьезного высказывания и иронической модальности, лирики и пародии у Пригова всегда осуществлялось без шва. Это же получилось в спектакле. Поэтому кого-то смущает немного неказистый, какой-то одомашненный Сталин, не внушающий необходимого оледенения крови. А кто-то решает вопросы: «Все-таки Ленина убили китайцы или нет?», кто-то высчитывает, сколько времени сопротивлялся неубиваемый Лазо, а кто-то бьется над главным: «Не все так в прошлом плохо было или все-таки все?»

Отвечая на эти вопросы и недоумения хотя бы самому себе, думаю: да, этим сентябрьским вечером Сталин с прищуром и ласково-лукавым выражением усов мудрого дедушки манил героя, бегавшего по всему театру и читавшего бесконечный приговский верлибр (из которого можно, например, узнать, что «никто на светене умеют / Лучше нас смеяться и любить людей, животных, насекомых, птиц, рыб, микробов, вирусов» и очень много чего еще). И осуждение террора оказалось неартикулированным. Так ведь и ставил Егоров Пригова — с его способом работы с идеологическим материалом и с его же последствиями (см. выше!).

Можно сформулировать и иначе. Некоторым людям с некрепким здоровьем помогают лекарства, другим — физкультура, гимнастика и усиленное соблюдение правил гигиены. Второе не дает быстрого результата, но укрепляет организм, возможно, лучше первого.

Пригов — это второе. Спектакль «Я. Другой. Такой. Страны» — тоже.

Петербургский театральный журнал